Собственно уйти с государственной службы я решил сразу после августа 1991-го, в событиях которого я принял самое активное участие и, будучи кадровым офицером КГБ, возглавил один из отрядов самообороны "Белого Дома", но о моем участии в политике как-нибудь в следующий раз.

Но оставались "долги". Уже лежала написанная диссертация и надо было ее оформить и вбросить в Совет. Это было моей целью еще с момента окончания Высшей Школы и бросить это дело перед самым завершением, я не мог.

Поэтому в моей жизни наступил период поиска себя вне "системы" с одновременной работой в "системе". Начало было положено в конце 1991-го организацией небольшой фирмы по защите информации в компьютерных сетях связи. Надо признать, что в этом вопросе я несколько переоценил и свои возможности и возможности своих партнеров. Будучи не самым последним криптографом, я был и остаюсь достаточно посредственным специалистом в компьютерном "железе", в операционках и т. п. вещах. В общем, очень быстро выяснилось, что главным в защите информации в компьютере является ни качественный криптографический алгоритм шифрования данных, а программная и даже "железная" защита операционки от проникновения внешних программ. А в этом я был и остаюсь полным профаном. Поэтому помочь в разработке продуктов я уже не мог ни чем и переключился на поиск коммерческих зарубежных партнеров. Надо признать, что мне удалось привлечь к сотрудничеству ряд небольших зарубежных фирм из Германии, Македонии и Черногории по распространению программных продуктов. Но оно быстро сошло на нет из-за непроработанности интерфейсов создаваемых программ (это тоже оказалось важным элементом продвижения продукта на рынок). Интерфейс оказался слабой стороной продуктов. В результате, продав несколько экземпляров в российские госконторы, фирма проработала еще небольшое время, но так и не вышла на необходимый уровень прибыли и ее деятельность сошла на нет. И от перерегистрации в начале 1993-го (тогда было такое решение) мы решили отказаться.

В общем, летом 1992-го я снова оказался на распутье. С одной стороны я закончил оформление диссертации (осенью я сдал ее в Совет), а с другой было ясно, что фирма "умирает" и никаких источников дохода, кроме офицерской зарплаты, едва-едва позволявшей жить моей семье "от зарплаты до зарплаты", у меня не было. Проанализировав ситуацию, я решил связать свое будущее с банками. В то время уже стало ясно, что товарные биржи после либерализации цен лопнули, как мыльные пузыри. Для челночной торговли я был невыездной и единственное, что оставалось - это работа в банке. Но в банковской деятельности я мало что понимал и решил сначала пополнить свой образовательный запас, благо, что при ни шаткой ни валкой работе Совета защита диссертации могла состояться не раньше, чем через год плюс еще полгода на выписку диплома в ВАКе. И осенью 1992-го я пошел учиться в ИППК при Финансовой академии, заплатив за это практически весь свой доход от работы в фирме. Ох, как я пожалел потом об этом. Более бесполезного с точки зрения моей дальнейшей работы образования я не получал. Даже во время учебы в университете марксизма-ленинизма на международной социологии в 1987-1989 я узнал гораздо больше полезного (в частности, о принципах международной торговли, познакомился с работами Л. Эрхарда и увлекся ими), чем в ИППК. Во-первых, при чтении макроэкономики еще чувствовалась "незримая рука" марксистско-ленинской политэкономии. Во-вторых, банковская деятельность, кредитование, оценка рисков и т. п. преподавалась на зарубежных примерах, к нашей действительности не имевших никакого отношения.
Кроме того, курс ценных бумаг сводился к долговым инструментам и хождению вокруг понятия долевой собственности. Да еще бухгалтерский учет с постоянной сменой директивных указаний по заполнению балансов. Единственный полезный курс - бюджетная политика, но в Минфин я идти работать не собирался, да и меня бы не взяли туда "с улицы".
В общем, закончил я в 1994-м ИППК без блеска, защитив совершенно бесполезный диплом на тему "Российская внешняя торговля, как основа стабильности латвийского лата".

Однако нет "худа без добра". В общем, моя учеба сыграла роль своеобразной "одежки", когда я весной 1994-го пришел по объявлению в газете "Работа для Вас" в Банк Столичный (будущий СБС-АГРО) устраиваться в отдел краткосрочных валютных операций. Мы договорились на "взаимовыгодных" условиях. Я начинаю работать по свободному графику, но без фиксированной зарплаты, а если моя работа будет эффективной, то меня ждут премии и в конце года я, уволившись за отказ заключать контракт (как раз приняли закон "О статусе военнослужащих" и до конца 1994-го года надо было заключить контракт на прохождение воинской службы), прихожу на постоянную работу. В круг моей работы входил в первую очередь прогноз поведения доллара по отношению к рублю. На этот период приходится мой первый удачный прогноз на финансовых рынках. Примерно в конце августа я указал на вероятное резкое падение курса рубля в октябре-ноябре 1994-го (к сожалению, с точной датой "черного вторника" я ошибся дня на два и с тех пор не очень люблю давать прогнозы с точными датами, так как все в таких прогнозах зиждется на слишком зыбкой почве). Работа мне нравилась, да и руководство отдела было довольно мной (даже премии подкидывали) и на меня подали документы в службу безопасности банка. Я уже предвкушал новые горизонты, но вмешались "обстоятельства непреодолимой силы" в лице начальника службы безопасности. Он был каким то бывшим большим чином с Петровки брежневских времен. А кто жил в брежневские времена должны помнить "теплые" отношения между щелоковским МВД и андроповским КГБ. Кто не жил, может почитать об этом в журналах конца 80-х, не писал об этом только ленивый. В результате в конце ноября я узнал об отказе и оказался в цейтноте: до 15 декабря я должен был либо заключить контракт на 5 лет, либо подать рапорт на увольнение. Не имея никаких предложений по работе и будучи человеком, не склонным к риску, я выбрал первое.

Но буквально через несколько дней в моей судьбе образовался новый неожиданный поворот. Опять в газете "Работа для Вас" я нашел объявление о том, что фирме ОГО требуется аналитик со знанием статистических методов анализа. Через день я уже сидел на собеседовании у главного управляющего ОГО А. Злочевского (ныне заместитель министра сельского хозяйства) и разговаривал с ним об его идее создать в России подобие частного исследовательского института Спаркса (крупнейший институт в США по исследованию зернового рынка). Причем он хотел собрать в нем специалистов, не связанных с советской колхозной системой. А специалист со знанием статистических методов требовался для прогнозов на рынке зерна и игры (в основном, хеджирование импортных поставок фирмы) на Chicago Board of Trade (СВОТ) на фьючерсах на пшеницу, сою и кукурузу. Не знаю, чем я тогда понравился Аркадию (ни опыта работы на зерновом рынке, ни даже опыта работы в коммерческих структурах, а в чем то и даже с отрицательный опыт: правда, про компьютерною фирму я на собеседованиях никогда не говорил, а подтвердить работу в Банке Столичный ничем не мог), но я попал в число отобранных в создаваемый отдел. И все было бы хорошо, если б не одно но: я уже был связан контрактом на прохождение воинской службы. Но и здесь судьба приготовила мне подарок в лице все того же Аркадия. Он с пониманием отнесся к моей просьбе до августа организовать наше сотрудничество на той же основе, что и в мою бытность в Банке Столичный. А я пообещал, что в августе сделаю выбор. И, несмотря на это, я был приглашен на собрание создающегося отдела в начале 1995-го.

Это был действительно подарок судьбы. С одной стороны нас не торопили и давали возможность разбираться в проблемах. С другой, начальником отдела был взят мой знакомый из того же отдела КГБ-ФАПСИ, куда я пришел работать в 1984-м (он был старше и уже давно работал в соседнем отделении, а в начале 1992-го ушел в "Квант" заместителем начальника по науке). Как же тесен мир . Его увлечением в тот период были нейросети (в этом вопросе он "плотно" сотрудничал с достаточно известным сегодня А. Масаловичем из "Торы", его знакомым по тому же "Кванту). Тогда я впервые познакомился с Метастоком (тогда еще 5-й версией) и техническим анализом, нейронными сетями и генными алгоритмами. И хотя после работы с последними у меня появилась изрядная доля пессимизма в отношении их возможности прогнозировать, как правило, сравнительно короткие и зачастую нестационарные экономические ряды, но этот отрицательный результат оказался полезен в плане организации будущей работы. Одновременно мне пришлось кое-что освежить и из курса статистики, в частности, "въехать" в модели временных рядов.

Худо-бедно, но уже в апреле-мае началась моя тестовая игра на СВОТ, с одновременным исполнением указаний руководства по хеджированию закупок пшеницы и сои. А в июле мне доверили 100000$ (для меня по тем временам "сумасшедшие" деньги) для спекулятивных операций. И все развивалось хорошо, я уже принял решение об уходе, но все было не так просто: уйти с военной службы с действующим контрактом, это совсем не то, что подать заявление по собственному на "гражданке".

Но решение было принято и я, воспользовавшись отказом в выдаче мне загранпаспорта под предлогом поездки к родителям в Сирию, подал рапорт на досрочное расторжение контракта в связи с изменениями в законе о прохождении воинской службы (такой пункт я в контракт вписал и настоял на нем при заключении). И уехал в отпуск. Каково же было мое удивление по возвращении, когда я увидел на этом рапорте резолюцию юриста: "нет оснований". Действительно, изменения касались прохождения службы составом срочной службы и, проконсультировавшись с юристами, я выяснил, что фапсишный юрист был прав. И я написал новый рапорт уже на расторжение контракта.
Пока его рассматривали, я уже во всю работал в ОГО, торгуя на СВОТ (более-менее удачно) и делая нейросетевые прогнозы урожая (не слишком удачные). Благо, что вечерне-ночное время работы меня устраивало (уйти на час-два пораньше в ФАПСИ и раньше было нормальным, да еще как кандидату и научному консультанту мне полагался "библиотечный день" в неделю). Но это прекрасное время продолжалось недолго.

Началось все в октябре с вызова на самый высокий уровень (зам гендиректора) в ФАПСИ по поводу моего рапорта. В разговоре я честно признался, что мне нужна квартира, а ждать ее по очереди у меня нет времени (детям уже было 11 и 13 лет и в однокомнатной жить становилось просто неудобно). И на мое удивление мне было обещано, что вопрос рассмотрят "в порядке исключения при сдаче нового дома в 1996-м, если я заберу рапорт". И я смалодушничал и забрал рапорт (правда, предварительно выговорив условие, что мои отлучки не станут предметом для разбирательств и надо признать, что это "джентльменское соглашение" со стороны контрагента было выполнено).

Видимо, судьба не прощает такие слабости и буквально через месяц я узнаю, что торговлю фьючерсами решено в ОГО закрыть из-за "малоприбыльности" на фоне низкого урожая в мире и резкого роста цен на зерно. Правда, со мной поступили гуманно: не уволили, оставили зарплату и дали указание "продолжать работать и больше уделять внимания изучению рынка прямых продаж зерна". Это изучение началось с командировок вместе с трейдерами на закупки зерна. Так сказать, на "полевые исследования". Но в свете моего нового положения в ФАПСИ (без рапорта) командировки уже не входили в мои планы.

Покрутившись с месяц в таких условиях, я уже был готов уйти из ОГО, так как одно дело отлучиться в Москве (тут даже дезертирство не припишут, разве что "самовольное оставление"), другое, неделю колесить по просторам Ставропольского и Краснодарского краев, уворачиваясь от милиции, исполнявшей приказ губернатора о запрете на вывоз зерна.

Но судьба мне снова подкинула подарок. Злочевский одновременно был председателем Совета директоров Зернового Союза. И однажды вечером в пятницу он дал задание подготовить проект концепции развития зернового рынка России для утверждения Зерновым Союзом. Одновременно он рассказал, чтобы он хотел бы в ней отметить. Срок был до вечера понедельника. В отделе было решено, что материалы в концепцию мы напишем в выходные, а в понедельник их сведем в единый документ.

Вот тут мне и пригодилось увлечение Л. Эрхардом в перестроечные годы и в самом начале 90-х. Я скрестил идеи из работы Л. Эрхарда "Благосостояние для всех" с идеями Аркадия, все это переложил на современное состояние зернового рынка и одним махом за два выходных дня "накатал" на домашнем компьютере 15-ти страничный документ.

Однако работа над документом в понедельник не сложилась. Во-первых, написанные материалы оказались даже концептуально различными (у каждого было свое понимание слова "концепция") и совершенно нестыкуемыми. Во-вторых, начальник отдела за выходные набросал свое видение концепции (по его плану выходило, что отдел из 7 человек должен был подготовить не меньше, чем пятилетний план развития с конкретными мероприятиями и обоснованием их отдачи). Естественно под его видение не подошел ни один из материалов, ни даже все они в совокупности. В общем, посовещавшись полдня, начальник решил сложить все материалы в папку и отдать их Злочевскому, как рабочие, и одновременно приложить свой план и план мероприятий по его реализации.

С доклада он вернулся чернее тучи. Злочевскому такой подход не понравился. Впрочем, я иного и не ожидал, так как уже тогда хорошо понял, что "госслужбистский" подход (а начальник пошел по типичному в таких случаях пути, принятому в советских министерствах и ведомствах) в частных фирмах неприемлем. Но материалы Аркадий взял, сказав, посмотрит дома и решит, что можно сделать в такой ситуации.

На следующее утро Аркадий сам приехал к нам (а мы сидели в другом здании, а не в основном офисе). Надо признать, что его внешний вид никак не отражал впечатления от вчерашнего доклада нашего начальника: он был довольным. Все мы терялись в догадках: это такая "игра" или .... Но после того как он поздоровался, первый вопрос его, обращенный к нашему начальнику был: "Что ж Вы вчера не сказали, что в представленных материалах была практически готовая концепция?" (за точность фразы не ручаюсь, но смысл был таков). И он вынул из папки...мои листы. Выяснив кто автор, он сказал мне: "Поехали в офис, нам надо обсудить некоторые стилистические замечания и дополнения". Так началась моя работа в новом качестве, де-факто в качестве личного помощника главного управляющего.

С тех пор круг моих обязанностей круто изменился. Теперь я должен был готовить документы, о подготовке которых Злочевский договаривался в государственных и общественных организациях. Пригодилось и мое увлечение политикой (я активно помогал на выборах И. Хакамаде в Южном округе г. Москвы и был "на короткой ноге" с "ближним кругом" ее помощников). Я познакомил Хакамаду со Злочевским, а она открыла ему "зеленый свет" в другие кабинеты Думы.

В общем, моя дальнейшая работа протекала так. Злочевский "лоббировал" какой-нибудь документ (например, закон о простых складских свидетельствах на зерно, изменения в проект закона о продовольственной безопасности (который в первоначальном варианте де-факто грозил полным возвратом к советским временам в сельхозпроизводстве), предложения по ограничению импорта мяса птицы, изменению налогообложения в сельхозпроизводстве, интервенциях на зерновом рынке и т. п.). Для этого я готовил обоснование его необходимости. Он договаривался о встрече с кем-нибудь из "власть предержащих", куда мы ехали вместе с ним и с обоснованием. На встрече Злочевским и очередным начальником оговаривались общие идеи, а потом я и помощник начальника получали поручение проработать вопрос, создать рабочую группу и т. п..

Позже Злочевский сделал меня начальником отдела лоббирования Зернового Союза и на встречи я стал ездить в одиночку. Попутно я занимался историческим анализом зернового производства. Нетрадиционные выводы обычно производили хорошее впечатление на начальников всех уровней. Например, я доказал, что начало спада в зерновом производстве России следует отнести к 1979 году, а не к 1991-му, о котором все так часто писали. Кроме этого, я доказал, что за годы реформ значительно выросла отдача сельхозпроизводства на рубль госдотаций. Заметил разницу между данными производства и импорта продовольствия Госкомстата и его же цифрами потребления (последние были процентов на 20 больше, что, впрочем, меня не удивило после поездки в Краснодарский и Ставропольский края ("все, что не делается - к лучшему"), где закупалось неучтенное зерно и его объем в хозяйствах составлял 20-25%% от официального урожая тех же хозяйств).

В общем, все было бы хорошо, если б не несколько но. Материально работа меня устраивала, но я чувствовал себя неудобно. Во-первых, моя работа не приносила напрямую никакой прибыли, во-вторых, столкнувшись с госаппаратом я снова окунулся в ту атмосферу бюрократии, от которой бежал. Дела шли очень медленно. Хорошие предложения утопали в согласованиях и доработках (закон о простых и двойных складских свидетельствах, по-моему, приняла только нынешняя Дума, да и то совсем недавно). В Думе вообще складывалась идиотская ситуация. "Левое" большинство, по-моему, только и думало, как бы принять побольше законов, которые бы отклонил президент. Как только закон устраивал всех, он просто уходил в "глубины" думского аппарата и неясным образом исчезал из планов пленарных заседаний. Например, так случилось с доработанным законом о продовольственной безопасности. В результате доработки которого перед вторым чтением комиссией (в том числе и с моим участием), он принял достаточно симпатичный вид, но стал совершенно не интересен выдвинувшей его аграрной группе и о нем благополучно забыли. В третьих, все мои навыки в статистике, оттачиваемые годами, были совершенно не нужны.
Но все же я нашел им применение. При столь неторопливой основной работе у меня было и время поработать "на подхвате" в аналитическом отделе. В частности, я принял участие (в части маркетинговых исследований) в разработке бизнес-плана птицефабрики, который опосредовано мне очень пригодился позднее во время кризиса 1998-го (именно знание нюансов этого бизнес-плана помогло мне сделать прогноз о росте производства в России после девальвации, конечно при условии сохранения политической стабильности и основ экономической политики). Также интересным был и анализ временных рядов урожайности, посевных площадей, анализ динамики фондоотдачи и т. п., что делало солидней и мои походы в госструктуры и материалы аналитического отдела.

Однако в этой интересной для меня работе была иная сложность. Реальные цифры за достаточно долгий период просто давались "кровью". Их было просто не найти. Попробуйте, например, найти урожайность озимой пшеницы в Краснодарском крае в 1961-м году. О, это очень сложно. Такие данные остались только у некоторых ученых в НИИ, которые в свое время сами вели эти ряды. Их нет даже в Госкомстате. Даже урожайность отдельно озимой пшеницы в России до 1970-го года и ту я нашел только в американских источниках (в Госкомстате есть только цифры по СССР в целом).

Была еще интересная (и хорошо оплачиваемая фирме) работа на выборах Президента (прогноз результатов через макроэкономические показатели регионов), но она быстро кончилась.

В общем, к 1997-му году я был готов к новому повороту в своей судьбе. И повод случился в марте 1997-го. Началось все с того, что мне было окончательно отказано в получении квартиры "в порядке исключения" и я подал окончательный и бесповоротный рапорт на увольнение "за невыполнение условий контракта" (хотя свою работу я продолжал делать, благо уровень исследований резко упал, и при моей квалификации хватало 2-3 недель, чтобы подготовить годовой отчет на вполне приличном уровне). И хотя впоследствии все переиграли на "увольнение по организационно-штатным мероприятиям" (после моего обращения в декабре 1997-го к мужу моей родственницы Е. Савостьянову, в то время заместителю главы президентской администрации с просьбой ускорить процесс увольнения), но нервы за год, прошедший до увольнения, помотали прилично.

Вторым поводом была перестройка работы аналитического отдела в ОГО. Его решили сократить или перевести на самоокупаемость, дав срок два месяца на выбор самому отделу определиться по какому пути идти. И хотя я уже давно числился в Зерновом Союзе (хоть и территориально сидел в отделе) и Злочевский заверил, что меня это не касается, но распад коллектива (а наиболее сильные сотрудники без труда нашли себе новые и даже более высокооплачиваемые места у Довганя, в московском филиале Сити-банка, в том же Интрасте), в котором все привычно и знакомо, всегда переносится трудно. Тем более в ситуации, когда знаешь, что твоя судьба зависит от одного человека.

С самого начала я решил искать работу трейдера (нормального трейдера, а не брокера, хотя в то время в России была явная путаница в этих понятиях, да и сейчас порой остается) или аналитика на бирже. Свою роль в этом выборе сыграл недолгий опыт торгов на СВОТ, когда мне не приходилось искать цифры (они сами "лились рекой") и мой опыт статистического анализа был очень даже к месту. И я снова засел за поиск объявлений в газете "Работа для Вас" и нашел объявление Интраста (и не только его). Побывав на собеседованиях в трех фирмах, я выбрал Интраст скорее всего потому, что туда брали не только меня, но и еще троих человек из аналитического отдела ОГО (из четверых на сегодня остался я один), а также давали время "на раскачку", причем без испытательного срока (впрочем, последнее мне гарантировалось и в других местах), а еще обещали краткосрочный (до 3-х месяцев) беспроцентный кредит на квартиру (и это действительно выручило меня осенью 1997-го, когда у меня образовался "кассовый" разрыв между необходимостью оплаты новой квартиры и поступлением денег от продажи старой (около двух недель)).

Так в июне 1997-го я пришел на российский фондовый рынок.